Лич шел через эльфийский лес. Пышное, от века не знавшее крестьянской косы, украшенное душистыми самоцветами распустившихся бутонов, разнотравье, перемежающееся сочными, разлапистыми папоротниками. Гордые, неоскверненные топором дровосека деревья, укрывшие свои корни темно-зеленым бархатом мхов и величественно возносящие к небу свои шепчущиеся на ветру кроны. Полные солнечного света днем, и залитые лунным серебром ночью, потаенные поляны, где играют бесподобно красивые единороги. Целебные, безупречно чистые источники, весело журчащие под сенью хранящих тайны мироздания древесных патриархов Меллорнов. Беззаботно порхающие стайки радужнокрылых бабочек уступающие место светлячкам, восхитительно водящим хороводы живых огней, после наступления ночи.
Все это великолепие совершенно не трогало ссохшееся, навеки застывшее, мертвое сердце. Погруженный во тьму беспамятства, мертвец брел, оставляя за собой обугленные следы, вокруг которых тот час же расползалась махровая, пожирающая живые травы, серая плесень. Коснувшиеся мертвого тела ветви деревьев покрывались пьющим жизненный сок лишайником и высыхали. Скручивались, изгнивая папоротники.
За Личем следили. Несколько бесподобно красивых эльфиек-стрелков, бесшумно двигаясь сквозь чащу, держали наготове зачарованные, изумительной работы луки. Сердца эльфиек наполнялись болью при виде гибнущих, на пути Лича, трав и деревьев. Но они не атаковали, дожидаясь, когда исчадье зла дойдет до сердца леса, сосредоточия сил жизни, где под предводительством царицы леса, эльфийские стрелки уничтожат тварь.
«Кто же я? Кто?»,- бессильно билась о монолитную стену запечатанной смертью памяти,
мысль мертвеца. «Я должен, должен вспомнить, я почти понял это в пустыне»,- круг за кругом возвращалось сознание лича к заклятью «кольцо холода», казалось еще чуть-чуть и он поймает ниточку, дернув за которую развернет стянутую в запутанный клубок память прошлой жизни. Внезапно в сознание проникло чувство опасности. Лич замер и только сейчас увидел, куда привело его бессознательное движение, сквозь лес, казавшийся до сих пор равнодушным к бредущему в никуда мертвецу.
Вокруг расстилался просторный заливной луг, покрытый густой, изумрудной, пушистой, словно прильнувшее к земле облачко, травой. Под травяным покровом разлилась божественно чистая гладь родниковых вод. В центре луга возвышался исполинский меллорн – древо жизни. Меж его неохватных корней, лич увидел бесконечно изящную, точеную фигурку, царицы леса. Эльфийка стояла, держа в руках изумительной работы магический посох, переливающийся всеми цветами радуги. Высоко вскинув голову, она изучала Лича взглядом полным силы и вызова. Мертвец принял вызов, и пошел вперед, по щиколотку погружаясь в обжигающую его сухую плоть, бирюзовую воду. Привычным движением, личь создал вокруг себя ядовито-зеленую защитную стену, в которую тотчас же впились и бессильно сгорели в магических сполохах, несколько десятков стрел, посланных из покинутого им леса. «Мелкие пешки»,- прошипел мертвяк и бросил назад уже привычное заклятье костяных шипов. Поток стрел мгновенно оборвался и царившую доселе тишину, разорвали исполненные агонии вопли. Эманации кошмарной боли, гибнущих эльфов, растопила черный лед безразличия в сознании мертвеца, и он понял, что, отвлекшись на стрелков, попал в заранее приготовленную ловушку. Тот час же лича накрыл сокрушающий удар хозяйки леса. Магические, усеянные шипами побеги «лесной клетки» опутали его тело с головы до ног. Полные жизни лозы «ядовитого кустарника» вспороли, не поддающуюся стали плоть и принялись разрушать сдерживающие её распад магические связи. Хрипло зарычав, личь ответил заклятьем «огненная кожа» и вместо того чтобы запылать его плоть покрылась гнилой, едкой слизью, от которой побеги обоих заклинаний лесной хозяйки почернели и распались. Но он не успел перехватить инициативу, несколько светящихся фигур, призванных его противницей «духов предков» с чудовищной силой ударили мертвеца, разметали остатки защитной стены, проделали несколько рваных дыр в его торсе и вырвали правую руку вместе с плечом. А от подножья меллорна уже катились к личу, бритвенно-острые сферы «колючего кустарника». Чувствуя что проигрывает, мертвец выгнув левую руку послал навстречу эльфийке заклятье «вихрь». Многомиллионная стая трупного, мерзко жужжащего гнуса, черным вихрем понеслась к меллорну превращая атакующие растительные сферы и траву в мертвую серую пыль. И тот и другой удары достиг цели. Безупречную кожу эльфийки покрыло густой сетью язв и нарывов, а докатившаяся до лича сфера обрубила ему обе ноги чуть выше коленей. Личь рухнул, разбрызгав вокруг себя серую грязь истлевших растений. Эльфийка же отшатнувшись к стволу меллорна, произнесла заклятье «исцеление» и метнула свой, наделенный разрывающим заклинанием посох, в поверженного противника. Сотни разноцветных лепестков окутали царицу леса, исцеляя её раны и возвращая безупречную красоту. А посох гигантской стрелой ударил в приподнявшегося, на одной руке, изуродованного лича и остатки его тела с отвратительным звуком раздараемой плоти, разорвало на части.
Вместе с потерей тела, рухнула монолитная стена в сознании мертвеца. Он вспомнил: «Я, я был магом-учеником, да…да… я помню, обучение, первое путешествие, дом вампира, огонь… огонь… победа, а потом она… наследница древнего дома… паника… вкус победы и неожиданное поражение и БОЛЬ, и пляска агонии и СМЕРТЬ, задернувшая багровый занавес, театра его короткой жизни». «Но сейчас, это не может быть концом, я … я, ДОЛЖЕН отомстить.
Оторванная вбитая в жидкую грязь голова лича проскрежетала заклятье «каменный дождь», в безоблачном, полном солнца, летнем небе вспух гигантский нарыв грязно-коричневого портала в царство мертвых. Вылетевший из портала гигантский каменный череп, кошмарным ударом размазал изумленную эльфийку, вскинувшую руку в защитном жесте, по древесине столь любимого её меллорна. Древо жизни, издав оглушающий, протяжный почти животный крик рухнуло. А полуутопленная в мутную жижу голова мертвяка продолжала бормотать заклятья. «Кольцо страха» и восхитительный заливной луг превратился в омерзительное гнилое болото, «Ре-Ики» и кости убитых эльфов извиваясь могильными червями, выбрались из плоти бывших хозяев, поползли к бормочущей голове, соединяясь по дороге в человекоподобный скелет. «Каменная кожа», «Магический луг», «Исцеление», и вот уже переродившийся могущественный лич поднялся над созданной им трясиной во весь рост. «Здесь будет мой новый дом, здесь я выпестую свою месть»: произнесли мертвые уста.
Сохли и гнили деревья, истлевала трава, лишенный сердца лес умирал. Звери покинули эти места или переродились в неживых кровожадных тварей. Одни лишь ручьи тревожно звенели, унося к гнилому болоту почерневшие, скрученные, опавшие листья.
