- Ну что, принесла ребенка?
- Принесла, о господин. Чуть не скончалась от того… ужасного света, исходящего от этой девочки. А как же мне было тяжело в Айс-Крик, когда я украла ее во время тихого часа.… От всех девочек-серафимов шла такая энергия…
- Довольно стонать, Мэйла. Давай ребенка и подготовь все… сама знаешь, к чему.
- Да, господин. Кстати, я слышала, ее нарекли…
- Мне плевать, как ее нарекли. Я сам дам ей имя. Действуй.
Мэйла, словно превратившись в тень, с тихим неразборчивым шепотом начала приносить к каменной плите странной многоугольной формы разные флаконы и острый, но изящный кинжал. Во флаконах были налиты жидкости разных цветов, изредка вспыхивающие ярким красным цветом. Кинжал был самый обычный, безо всяких надписей и рун, только рукоятка привлекала внимание – чистое золото и бриллианты, мрачно смотревшие на потолок. Человек в черном плаще взял маленького веселого ребенка на руки и посмотрел девочке в глаза. «Права Мэйла, - подумал он, - от этого светлого существа идет энергия. Я это чувствую. Но это ненадолго». После того как Мэйла закончила возиться с флаконами, человек резко сказал:
- А теперь убирайся, нерасторопная ведьма! Зачем только я взял тебя к себе?
Ведьма, шмыгнув носом, тяжело потопала в коридор и скрылась за дубовой дверью.
- А теперь, - прошептал странный человек, - теперь все готово.
Он быстро слил все жидкости во флаконах в одну чашу, из-за чего вокруг нее полетели разноцветные молнии. Человек аккуратно укутал ребенка в черную бархатную накидку и положил на каменную плиту. Девочка встревожено захныкала.
- Не бойся, детка, - пропел человек, - скоро все кончится.
После этого он дал ребенку жидкость из чаши и начал читать какую-то древнюю молитву.
- Иштен одта волна, - шептал он, - гела толок волна.
Внезапно вся комната озарилась свечением, которое шло от девочки. Ярко-белые лучи света вылетали из ребенка и впитывались в черепообразный амулет человека в черном плаще. Потоки страшного, черного света появлялись из воздуха и исчезали в глазах девочки. Вскоре, когда лучи и потоки становились все ярче и ярче, человек издал странный хрип и, взмахнув руками, прекратил потоки. Вытерев вспотевший от напряжения лоб, он подошел к треснувшей напополам плите, на которой лежала маленькая серафима. Откинув бархат, человек вздрогнул. Лицо девочки из нежно-розового стало смертельно бледным, глаза, пять минут назад имевшие красивый голубой оттенок стали… серыми, почти прозрачными, огромными, страшными. Человек облегченно выдохнул и сорвал с шеи ребенка серафимский амулет в виде звезды. Покрутив его в руках, человек хмыкнул и швырнул кусок серебра в огонь, полыхавший в углу угрюмой комнаты. Раздался хлопок – и амулет исчез. Потом человек медленно взял кинжал и сделал небольшой надрез на руке изменившегося ребенка. Маленькие капельки черного цвета появились на запястье девочки.
- Получилось. Я нарекаю тебя Танелла-Парагелия-Маарика, что значит – тьма, преисподняя и мрак, - прохрипел человек и, ужасно уставший, рухнул на скамью.
