Кажется, прошли тысячелетия с тех пор, как она в последний раз спокойно уснула и так же спокойно проснулась. Но выбора у нее не было: как и любому божьему созданию, ей было необходимо хоть немного поспать, чтобы совсем не потерять разум. Проблема была только в том, что она не была уверена, что стала бы сильно переживать эту потерю…
Зара отогнала мысли – это было нечто, что она могла сделать с бравурностью – и скользнула взглядом вокруг. Молочный свет луны, которая подобно серебряному серпу висела высоко над деревьями на небосводе, погружал заросли в мрачные сумерки. Лагерный костер возле ее ног еще не полностью погас; тут и там вспыхивали маленькие красно-золотистые языки пламени, и порыв ветра с лес, принесший с собой запах снега, раздула несколько искр. Пару шагов дальше в матовом блеске медленно потухающего костра стоял ее черный жеребец Кьелль и затоптался на месте, заметив, что Зара смотрит на него. Где-то во тьме на другой стороне лагерного костра в гуще леса стрекотали цикады, которые, похоже, еще не знали, что осень уже приближается к концу и зима уже ждала, чтобы оккупировать Анкарию. Зара хотела бы пережить смену времен года с таким же равнодушием, но терпение отнюдь не относилось к ее характерным привычкам.
Зара встала, подобрала палочку с земли возле своей лежанки, и задумчиво стала перемешывать ею пепел костра. Рой искр взметнулся вверх и растаял, превратившись в ничто, но Зара этого не замечала. Она была погружена в себя. Хотя она уже досконально знала каждую деталь своих кошмаров и все, что произойдет, они каждый раз ввергали ее в шок своей невероятной реалистичностью. Даже сейчас Заре казалось, что она чувствует запах поля сражения – смешанный горький запах горящего дерева, опаленных волос и обугленной кожи. И, прежде всего память напоминала ей кровь служанки, которая тепло и с бульканьем лилась вниз по горлу. Она пыталась убедить себя, что это был лишь сон, кошмар, плод его измученного ума, который никак не мог успокоиться, но та часть ее естества, которая обо всем знала лучше, только смеялась над этим. К сожалению, все было не так просто. Погруженная в мысли, Зара смотрела в тлеющие угли, и попыталась подавить свои сомнения. В конце концов: что толку ломать голову над тем, что так или иначе никак не изменишь? Никакого. Но мысли ее продолжались кружиться каруселью. „Вот кто я,» - произнесла Зара непроизвольно, - и этого уже не изменит даже вечность…»
- Чушь, - пробормотала она, и удивилась над тем, как тонко и почти бессильно прозвучал ее голос, - Времена теперь изменились. Я изменилась…
Это было верно. Но она испытывала жажду – не жажду крови, упаси Бог, а жажду человеческого общения, тоску по смеху и звуки других живых существ. Она уже несколько недель не видела ни единого человеческого лица, поскольку намеренно держалась подальше от главных дорог и торговых путей. Но несмотря ни на что, Зара нуждалась в том, чтобы не быть одной, оторванной от всего человеческого общества. Ее не покидала мысль, что где-то там есть другие – мужчины, женщины и дети, которые просто живут своей жизнью и не ломают голову над тем, что когда-то было или, может быть, будет. Главной была сия минута. А также то, что за ней последует. Зара бросила палку в костер, подняла голову и посмотрела вдаль в сторону опушки леса. Над темным лесом на небе она видела матовое сияние света, который отбрасывал город, отгоняя ночь – усталый отсвет жизни, которая пульсировала на улицах и в переулках. И все же это был знак цивилизации, и это было все, что ей нужно, чтобы принять решение. Пора возвращаться, хотя бы на время. Небольшое отвлечение будет ей только на пользу и отгонит мысли. И кто знает? Может быть, в бесчисленных трущобах и заведениях города найдется пара по-настоящему хороших капель…
