Запах смерти, витающий над полем, был тяжелым и давящим, как запах, исходящий из бойни – земным, горьким, и в то же время смущающе сладким. Густой, жирный дым от горящих трупов воинов, каждый из которых отдал на этом кусочке земли свою жизнь за что-то свое, туманом стелился над землей. При жизни все они были столь разными, но сейчас смерть снова превратил их в братьев и они лежали, тесно прижавшись, друг к другу среди чадящего сена и трупов своих коней, из которых торчали десятки стрел, как иглы на спине дикобраза. Было невозможно определить, сколько жертв потребовало это сражение, но оно выстроило сверкающий при утренней заре сплошной ковер трупов до самой крепости Мураг-Нара, над которыми уже тут и там кормились алчные вороны, чьи карканья наполняли тихую ночь подобно стонущему эху давно затихших криков.
Зара окинула взглядом поле сражения до самого горизонта, где возвышался Мураг-Нар со своими башнями и бойницами – угрожающее и стоическое укрепление из массивного камня, кажущееся неприступным, возведенное тысячи лет тому назад темными эльфами как бастион против разбойничьего натиска людей с запада. Но впечатление это было обманчивым, так как густой дым, поднимающийся из крепости прямо к небу, рассказывал совсем другую историю. После осады, длившейся более шестидесяти дней, прошлой ночью Мураг-Нар, наконец, пал, как пали бесчисленные люди и гномы, откликнувшиеся на зов своего короля Аарнума I, чтобы навсегда освободить Анкарию от угрозы со стороны темных эльфов. Они не чувствовали себя больше связанными с древними соглашениями, и шли по земле под руководством своего полководца Торина, убивая, грабя и сжигая все подряд, полные решимости использовать в своих интересах вопрос правления в королевстве. Тем не менее, цена за эту освободительную борьбу оказалась высокой – не только для павших, но и для всех тех, кому посчастливилось выжить в этой последней резне, длившейся три дня и три ночи. Теперь все равно, кем они были, когда впервые вступили ногой на это поле, и все равно, откуда они были родом и какого происхождения – то, что они увидели и пережили здесь, изменило их навсегда.
Зара тоже чувствовала себя уже не той, когда она вступила в эту войну, полная вдохновения и рвения; она была убеждена, что служит своей стране и своему королю, и что она прославит свою семью. Но эти мысли уже давно прошли – их смыла кровь, обагрившая ее доспехи – темно-красные струйки потухших жизней… Клинок ее меча, когда-то безупречно красивый и чистый, был покрыт пятнами крови и маленькими зарубками, с которых свисали кусочки кожи и волосы.
